Уроки французского…
( или к чему приводит политика абсолютной толерантности)
«Миграционная карта» в последнее время становится устойчивым трендом избирательных кампаний. Редкий политик устоит от соблазна воздействовать на избирателей обещанием «навести порядок» в этой области. Причём в исторической перспективе «порядок» может варьироваться от поощрения миграции до жёстких её ограничений – в зависимости от того, какая электоральная ниша интересует кандидата.
Сегодня в России складывается парадоксальная ситуация: отдельные политики, включая таких статусных людей, как врио московского мэра Сергей Собянин или главы Подмосковья Андрей Воробьёв, выступают за ограничение миграции и поэтапное снижение лимита на гастарбайтеров. В то же время, большинство государственных программ в области национальной политики направлены, по сути, на пресловутые «ассимиляцию» и «мультикультурализм».
Вряд ли правы те политологи, которые видят в призывах ограничить миграцию только предвыборную риторику и заигрывания с основной массой электората. Да, и эта составляющая присутствует, однако проблемы с мигрантами уже приобрели масштаб «вызова времени», как принято нынче выражаться. Они – не тот случай, когда о предвыборных обещаниях можно забыть после победы. Население и конкуренты обязательно напомнят об этом.
В этом плане поучительным может стать пример Франции, где проблемы с мигрантами разрослись до угрозы национальной государственности. В своё время, анализируя национальную политику различных президентов и кабинетов Франции, портал «Москва наций» прогнозировал крах либеральной политики социалиста Франсуа Олланда, победившего на выборах во многом за счёт поддержки натурализованных мигрантов.
Большую часть своих обещаний Олланд выполнил. Были отменены ограничения на въезд мигрантов, введённые Николя Саркози, восстановлены урезанные пособия по безработице, осуждена массовая депортация цыган, началась работа по наделению мигрантов правом голоса на муниципальных выборах. В общем, Франция подняла знамя абсолютной толерантности. Сегодня эта страна занимает первое место среди государств Евросоюза по количеству проживающих там мусульман - по разным данным, от 5 до 6 миллионов человек.
К чему это привело спустя всего полгода? Оправдались ли наши пессимистичные прогнозы?
На днях французский «Комитет против исламофобии» заявил в ежегодном докладе, что количество антимусульманских актов в стране с каждым годом растет. Увеличилось на 35% количество антиисламских уличных акций протеста, прошедших уже в 2013 году, по сравнению с прошлым годом. Если в январе — июне 2012 года во Франции было зафиксировано 84 таких случая, то за этот же период 2013 года подобных акций было уже 108.
Эксперты отмечают, что особенно участились случаи насилия и хулиганства в отношении мусульманок, которые продолжают носить никабы (головной убор с прорезью для глаз, закрывающий лицо), несмотря на действующий в стране законодательный запрет. Из других видов дискриминации по религиозному признаку эксперты отмечают ситуацию на рынке труда: работодатели отдают явное предпочтение соискателям, которые не исповедуют ислам. Например, руководители компаний намного благосклоннее относятся к «франкоафриканцам», которые исповедуют христианство, а не ислам. Как оказалось, большинство работодателей просто не отвечают на резюме от соискателей с мусульманскими именами.
Популярная французская публицистка Франсуаза Компуэн пишет: «Просчиталась Франция и в отношении избранной ею миграционной политики. Она рассчитывала получить рабов, не помнивших ничего, кроме своего колониального прошлого. В итоге и эти предполагаемые рабы восстали, начав навязывать приёмной стране собственные культурные критерии».
Ничего не напоминает? Конечно же, сегодняшнюю ситуацию в России и особенно в Москве. Выходцы из стран средней Азии – те самые «пережитки колониального прошлого», которые уже не хотят быть бесправными роботами для неквалифицированных работ.
А вот другая параллель от Франсуазы Компуэн: «Поначалу ситуация выглядела примерно так: какой-нибудь нигериец бежал от нищеты в своей стране, чтобы окунуться в полунищету и непомерный труд во Франции. Однако этот условный нигериец быстро понял, что выгнать его обратно едва ли возможно – хотя бы потому, что за ним стоит мощная диаспора, которую социалисты готовы опекать вопреки интересам коренного населения. Поняв это, он перестал работать. Раз он безработный, а еще и без устали рожает, ему выплачивают сногсшибательное пособие».
Заменим «условного нигерийца» на столь же условного кавказца – и получим практически стопроцентное совпадение. Пособия в России, конечно, не сногсшибательные, однако право на выплаты по безработице, бесплатное медицинское обслуживание и прочие льготы приезжие сохраняют. Об остальном заботятся те самые диаспоры. И аргумент о том, что наши мигранты, дескать, не являются примером, поскольку они изначально – граждане России, неубедителен. «Нигериец» тоже находится во Франции на законных правах, и получение гражданства для него – лишь вопрос времени.
И последняя цитата: «Миграционный приток самым печальным образом сказывается на размере зарплат, что означает для среднестатистического француза все большие трудности в содержании собственной семьи». Тут, думается, можно обойтись без комментариев: настолько прозрачна параллель. Неспособность власти бороться с этой проблемой открыто признаёт и сам министр труда и занятости Франции Мишель Саспен. В одном из последних интервью он откровенно признаётся: «Нужно сделать так, чтобы пособия не выдавались до бесконечности и люди находили работу. То есть если человек не нашёл работу за определённый период времени, то пособие должно снижаться. Нам необходимо бороться с долгосрочной безработицей, которая приводит к нищете».
Эти слова относятся, в первую очередь, к «профессиональным безработным», львиную долю которых составляют мигранты. В США это поняли давным-давно, и там пособие по безработице рассматривается как дестимулирующий фактор: размер его составляет менее половины последней зарплаты уволенного (отметим: именно уволенного, а не уволившегося!), и выплачивается пособие не дольше 8 месяцев. Дальше человек должен сам искать средства для существования. Европе, а тем более, России пройти этот путь только ещё предстоит.
Крах идей мультикультурализма очевиден. Однако либералы и правозащитники продолжают отрицать очевидное. Бывший министр иностранных дел Франции Ален Жюппе сетует: «Французские политики сами заставляют французов ненавидеть мусульман и ислам. Вместо того чтобы позволить различным религиозным общинам мирно сосуществовать внутри страны, они сталкивают христиан и мусульман лбами. Исламофобия — это на 99% политический продукт».
Правозащитник Бахром Хамроев, который руководит обществом политических эмигрантов Центральной Азии в России, вторит своему французскому единомышленнику: «Власти России говорят, что уменьшилось число националистов в стране, что некоторых осудили. На самом деле они искажают факты. Все избиения происходят на национальной почве, на всю жизнь люди остаются инвалидами. Таких случаев сотни, но почему-то до сих пор ни одного доведенного до конца расследования. Это зависит от желания. Есть закон, но нет желания».
Подобные высказывания тут же подхватываются радикальными политиками стран-источников миграции. На днях лидер Партии исламского возрождения Таджикистана Умар Али Хисайнов прибег к откровенному шантажу, намекнув, что массовые высылки таджикских рабочих из России могут навредить российским интересам и поставить под угрозу 201-ю российскую дивизию, дислоцированную в Таджикистане. Параллельно Европейский Суд по правам человека выносит приговор по делу «Савриддин Джураев против России», осуждающий депортацию радикального исламиста в Таджикистан. Подобных случаев более чем достаточно, чтобы понять, чем чреваты колебания в области миграционной политики и межконфессиональных отношений.
В заключение хочется процитировать ещё одну статью Франсуазы Компуэн: «Сами же французы, будучи, надо полагать, самодостаточными единицами, не имеют и половины тех благ, которыми пользуются новые хозяева предместий. На деле Олланд заставляет их обеспечивать экономически паразитарную часть населения. Бедные слои погружаются в ещё большую бедность, средние слои работают как проклятые, чтобы удержаться на плаву. Возникает ситуация латентного конфликта, который пытаются приглушить усилиями полиции. Но ведь и на обеспечение безопасности выделяются баснословные деньги. За социальными трениями подтягиваются идеологические распри, поддерживаемые политикой пресмыкательства Олланда перед местными общинами».
Выводы жёсткие, но с фактами не поспоришь. Хотелось бы, чтобы эти «уроки французского» усвоили те российские политики, которые ещё уповают на идеи мультикультурализма и «воспитания толерантности».
Анна Новикова.
«Миграционная карта» в последнее время становится устойчивым трендом избирательных кампаний. Редкий политик устоит от соблазна воздействовать на избирателей обещанием «навести порядок» в этой области. Причём в исторической перспективе «порядок» может варьироваться от поощрения миграции до жёстких её ограничений – в зависимости от того, какая электоральная ниша интересует кандидата.
Сегодня в России складывается парадоксальная ситуация: отдельные политики, включая таких статусных людей, как врио московского мэра Сергей Собянин или главы Подмосковья Андрей Воробьёв, выступают за ограничение миграции и поэтапное снижение лимита на гастарбайтеров. В то же время, большинство государственных программ в области национальной политики направлены, по сути, на пресловутые «ассимиляцию» и «мультикультурализм».
Почему москвичам и выходцам из российских регионов, стран ближнего зарубежья всё труднее находить общий язык?
Медицинская помощь иностранным гражданам в РФ: правовое регулирование и практика правоприменения